Тираны 2. Императрица - Страница 11

Перекус в каком-нибудь глухом, пропахшем гнилью, углем и мочой, тупичке, сидя на подножке коляски. Чашка кипятка, выпитая второпях… И снова изнурительный бег. Гудящие ноги, ноющие плечи, сбитое дыхание и просоленная потом одежда. Грузовые рикши – низшая, самая неуважаемая категория, никого не волнуют их усталость и самочувствие. Жизнь такого трудяги коротка – пять-семь лет, если ступил на эту дорогу смерти молодым и здоровым. Не больше двух – если нужда швырнула тебя на дно к тридцати годам, а сорокалетних среди перевозчиков грузов уже не встречалось. Но Дун Ли считал, что ему сказочно повезло – ведь не нужно было тратиться на еду и жилье. А проработав на старика Ву чуть больше года, он потихоньку научился находить заказы самостоятельно, выполняя их в сверхурочное время. Многие клиенты приметили исполнительного и ловкого перевозчика и просили его у хозяина в долгосрочное услужение. Дун Ли стал получать за труды медные монетки, которые нанизывал на бечевку. Еще через два года он накопил достаточно, чтобы начать платить господину Ву за жилье и аренду пассажирской коляски – пусть скрипучей и старенькой, со слабыми спицами и ветхой накидкой, но зато теперь он мог распоряжаться временем самостоятельно. Содержать себя самому – куда лучше, чем жить, словно домашнее животное. За коляску следовало внести деньги с утра, и остальное время, без ограничений – твое. Рабочий день большинства рикш тянулся до заката. Некоторые предпочитали выходить с обеда и бегать по городу до полуночи. И совсем единицы отваживались на ночную смену. Дун Ли забирал коляску за час до рассвета, и возвращал поздним вечером, валясь с ног от усталости. И в жару, и в холод, и даже в дождь – он готов был искать желающих совершить поездку. За такое усердие приходилось расплачиваться здоровьем. Появились судороги в ногах и ломота спины, из-за новой, непривычной нагрузки – бегать приходилось быстрее, чем с грузовой телегой. Но зато сама работа его стала рангом повыше. Конечно, о том, чтобы зазывать клиентов в богатых кварталах возле Запретного города, оставалось лишь мечтать – раньше его оттуда гнали полицейские, теперь к ним прибавились и рикши, обслуживающие богачей и заморских дьяволов. Ничего, подумал тогда Дун Ли, – раз опасаются, значит, видят во мне будущего успешного возницу, способного их потеснить. Вот только бы разжиться собственной коляской!.. Тогда – сам себе господин. Выбираешь время и седока по своему усмотрению, торгуешься настойчивей и бежишь, гордо глядя поверх толпы – спина прямая, лицо бесстрастное.

Прошло еще два года, прежде чем Дун Ли удалось накопить денег и выложить их на стол перед хозяином прокатной конторы. Конечно, коляску, которую он купил, новой назвать было нельзя – но все же не та рухлядь, что выдавалась ему в аренду. Что ни говори, а коляска была хороша – с удобными ручками, крепкими спицами и добротными шинами, а тент ее был прорезинен и прочен, без дыр – никакой дождь не страшен пассажиру. Мечта, а не коляска! Главное – своя! Теперь-то нет нужды падать на кровать глубокой ночью и вставать уже через пару часов. Ведь успеть в контору нужно к раздаче – иначе достанется самая захудалая. Дун Ли решил по утрам отсыпаться, накапливать силы, а наверстывать заработок можно и вечером – в это время рикш на улицах становится немного. Спрос хоть и падает, но все-таки имеется, даже на ночные поездки, особенно если путь лежит в увеселительные кварталы. И цена поднимается, за риск. Оказаться избитым и ограбленным в темном глухом переулке мог любой, кто праведному сну предпочел сомнительные приключения. Простоватый Дун Ли полагал, что уж его-то никто не тронет – во-первых, он молод и довольно плечист, злоумышленники остерегутся связываться с крепким человеком, а во-вторых, он всего лишь обычный рикша, с которого нечего взять. Дун Ли немного волновался за выручку, ведь спрятать ее было решительно некуда. Пробовал в матерчатых тапочках – но натер на ступнях такие волдыри, что потерял несколько рабочих дней. Засовывать монеты под обшивку сиденья он побоялся – а ну как попадется такой пройдоха, что нащупает и украдет…

Правильно говорят: «Никогда не знаешь, что думает Небо…» Однажды, незадолго до Праздника фонарей, Дун Ли повез подвыпившего гуляку в один из домов «зеленого квартала» Седок упрашивал его подождать час-другой, чтобы после девиц заехать еще куда-то. Но Дун Ли, не любивший пребывать в злачных районах, да еще и поздней ночью, отказался. Высадив клиента, бранящего его за упрямство, парень поспешил прочь из опасного места, с трудом ориентируясь в темноте – призывные огоньки и окошки нехороших заведений остались позади, и вот-вот он должен был выбраться на широкую улицу. А там уже безопаснее – время от времени проходит ночная стража…

Вот тогда-то на него и напали. Три темные фигуры – одна преградила путь, другая зашла сзади, а третья метнулась к нему, и в следующий миг голову обожгла боль. Что-то горячее хлынуло, залепив глаза. Дун Ли выпустил из ладоней ручки коляски, схватился за лицо, чувствуя, как разъезжается в стороны кожа под пальцами, и тут же получил удар дубинкой, затем еще один, и еще…

Очнулся он лишь под утро. Грабители забрали у него и деньги и – что самое страшное – коляску. Окровавленной одеждой побрезговали. Шатаясь и едва не падая, несчастный побрел к старику Ву. Ранние прохожие провожали его неодобрительными взглядами, принимая, очевидно, за побитого ночного гуляку.

Хозяин конторы, восседавший за маленьким столиком и с удовольствием хлебавший утренний чай, едва не выронил чашку, увидав перепачканного в крови постояльца. Среди рикш, уже выстроившихся в очередь на получение колясок, поднялась паника. Позвали за доктором, жившим неподалеку. Рана оказалась неопасной – грабитель острым ножом рассек кожу на лбу Дун Ли, прекрасно зная об эффекте – человек не умрет, но кровь хлынет так густо, что ослепит и испугает. Дубинки тоже не причинили сильного вреда, хотя было трудно дышать. Доктор сказал, что несколько ребер, видимо, треснули и надо бы отлежаться пару недель… Но что такое полмесяца бездействия для вмиг обнищавшего парня? Старикан Ву развел руками – платить за постой Дун Ли не мог, отрабатывать – тоже. Вздохнув с притворным сочувствием, конторщик напоил его чаем и дал три дня на то, чтобы подыскать себе другое жилье. Сам рассчитался за визит лекаря и милостиво согласился повременить с долгом – пока у его бывшего рикши не появятся деньги.